Эшбрук замолчал и закурил сигарету.

— И можешь ничего не говорить, — продолжал он затем. — Я сам знаю, насколько это непросто и опасно. Но иначе у нас вообще не будет шанса. Если «Фронт Освобождения» заранее запланировал это вторжение, у нас нет времени на достойный ответ.

— Я скажу отцу, — кивнула девушка. — А он передаст ваши слова мистеру Холдену и другим нашим руководителям.

— Хорошо. Эта встреча должна состояться в каком-нибудь безопасном месте за границей. Тут тоже потребуется помощь твоего отца. Довольно нелегко вывезти из страны столько находящихся в розыске людей, а потом привезти их обратно.

Я дам твоему отцу надежных связных — он знает этих ребят. Они сами уже разработают детали. Но это нужно сделать быстро и при соблюдении строжайшей тайны. Если это удастся — все в порядке. Я не думаю, что Маковски решится направить войска в другую страну только ради того, чтобы схватить лидеров «Патриотов».

Келли кивнула.

— Да, я передам папе. А вы возвращаетесь на Багамы?

— Да, а оттуда в Израиль. Там я могу действовать более свободно. Там у меня много друзей, да и правительство этой страны косо смотрит на Маковски, поскольку справедливо расценивает его как возможный фактор нестабильности на Ближнем Востоке.

Они вместе двинулись к машине. На берегу ждала моторная лодка, возле нее сидели двое членов экипажа яхты.

— Скажи отцу спасибо за помощь, — произнес Эшбрук и протянул девушке руку.

Она пожала ее.

— Папа просил передать, что он не забыл, как вы спасли ему жизнь на Кубе. Это было во время высадки в Заливе Свиней?

Томас Эшбрук смущенно пожал плечами, но потом решил, что она все же уже взрослая девушка.

— Нет, это случилось еще при Батисте. Я прибыл на встречу с антиправительственными повстанцами. Тогда еще организованная преступность чувствовала себя очень вольготно в Гаване. Они владели там казино, отелями, клубами, ипподромами.

Твой отец зацепился с одним таким парнем, похожим на гангстера из фильмов тридцатых годов, потому что тот оскорбил женщину у стойки бара. Бандит вытащил нож и слегка поцарапал твоего отца…

— Это тот шрам у него на запястье?

Эшбрук кивнул.

— Да, он самый. Твой отец разбил бутылку у него на голове и уложил парня на пол. Но оказалось, что это какой-то местный крутой мафиози и сразу трое горилл бросились ему на подмогу. Тут уже началась неплохая заварушка, должен сказать.

Эшбрук усмехнулся.

— Короче, — продолжал он, — один из бандитов вытащил пистолет — больше никогда в меня не стреляли из «Кольта» тридцать восьмого калибра — и уже готовился всадить пулю в твоего отца, когда я оттолкнул его.

— Но вы сказали, что он выстрелил в вас?

— Да, потому что я оттолкнул его своим телом. Только не думай, что я такой уж герой. Я просто просчитался. Потом мы вышли из бара, нашли повстанцев, и их врач быстро заштопал нас.

У Эшбрука на память об этой истории остался шрам на правом боку, но об этом он девушке не сказал.

Келли уселась за руль фургона.

— Передавай отцу мои наилучшие пожелания.

— Обязательно.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

Эшбрук улыбнулся, закрыл дверцу и стоял на месте, пока автомобиль не скрылся из вида. Затем двинулся к берегу, где его ждала лодка и наиболее опасное и трудное задание в его жизни.

Не создав своего правительства, «Патриоты» никогда не добудут достаточно средств, чтобы финансировать войну. Да и другие государства будут видеть в них только мятежников, несмотря на общее недовольство политикой Маковски. Но если получится как-то легализовать их организацию…

Он вспомнил слова, которые произнес Юлий Цезарь в тот памятный день на берегу Рубикона, когда решалась судьба будущего повелителя Рима:

«Alea jacta est».

«Жребий брошен».

Глава двадцать вторая

Это уже стало доброй традицией — каждое отделение «Патриотов» имело своего собственного специалиста, который мог подделать или изменить официальные документы. Наличие такого человека было просто необходимо — ведь без убедительных бумаг нечего было и думать передвигаться по городу, а уж тем более — по стране.

В отряде Холдена эти функции выполняла Селина О'Брайен.

Дэвид заглянул через плечо этой двадцатилетней девушки и одобрительно покачал головой.

— Молодец.

— Спасибо, — пробормотала та.

Роуз посмотрела на Холдена и нахмурилась, а он вспомнил своих собственных дочерей, которые погибли от пуль террористов. Вспомнил, как легко привести в смущение молодую девчонку, а потому в дальнейшем воздерживался от комментариев.

Через минуту Селина сама заговорила:

— У нас проблемы с пропусками на ночное время. В той партии, что мне привезли, один сплошной брак. Но все же я отобрала несколько и привела их в порядок.

Лютер Стил взял документ, к которому уже была приклеена его фотография, и оглядел его со всех сторон.

— По-моему, все отлично, — сказал он наконец. — Выглядит совсем как настоящий.

Селина улыбнулась.

— А бланки действительно настоящие, и водяные знаки, шрифт мы подобрали, как на официальных бумагах, и фотографии. Лишь только номера фальшивые. Ну вы же понимаете, не было никакой возможности влезть в их компьютерную сеть.

Но вероятность прогореть с этими пропусками довольно мала. Разве что какой-нибудь полицейский вдруг узнает номер, хорошо ему известный с другого документа.

— Отлично, Селина, — улыбнулась Роуз. — Ты здорово поработала. Спасибо.

— А можно спросить, — произнес Холден, — где ты научилась всему этому? Я видел, как ты от руки подделываешь типографский шрифт, а это очень сложно.

Девушка снова смутилась. Она была красивая, с густыми каштановыми волосами.

— Я всегда мечтала стать художницей, — ответила Селина. — А когда они убили…

— А как насчет фальшивых водительских прав? — перебила ее Роуз Шеперд. — Они готовы?

Селина кивнула, выдвинула ящик стола и достала оттуда нужные документы. Холден с грустью подумал, сколько же еще детей лишится родителей, а родители — детей, прежде чем эта проклятая война закончится.

Дэв Холден посмотрел на свое отражение в зеркале. Его внешность была изменена, но не настолько сильно, чтобы он не узнал сам себя. А жаль, хотелось бы большего.

Его темные волосы теперь были перекрашены в рыжий цвет. Над верхней губой красовались накладные усы, специальные вставки изменяли конфигурацию щек и носа.

Холден был одет в темно-синий костюм, в руке держал кейс, где лежали документы — поддельные, но сработанные просто мастерски — из которых явствовало, что он является коммерческим представителем одной уважаемой фирмы. Имя тоже было другое.

Дэв поправил галстук и вышел из палатки.

На улице было довольно прохладно. Что ж, очень скоро уже снег пойдет. Ветер нес с запада, с гор, большие лоскутья серых облаков. Солнца не было видно.

Подойдя к машине, Холден положил на сиденье кейс и сумку с оружием, а потом одел длинный плащ цвета хаки. Эта одежда была изготовлена для него по спецзаказу одним сочувствующим «Патриотам» владельцем сети магазинов. Теперь, правда, эта сеть сократилась до двух точек в центре Метроу. Этот человек никогда не отказывал «Патриотам» в помощи.

Холден оглянулся на командирскую палатку и увидел, что мимо нее проходит Роуз. Она тоже сменила свой комбинезон на гражданскую одежду. Ее группе — которая должна была совершить налет на театр — нужно было незаметно пробраться в город, и они решили делать это по отдельности.

Когда она подошла ближе, Холден окинул ее более внимательным взглядом и улыбнулся.

— Ну и когда же ждать пополнения в семействе?

— Ой, заткнись, Дэв. Сейчас не до шуток. И лучше молись, чтобы у нас действительно не появилось пополнение.

Она прижалась к нему, и Холден нежно обнял любимую женщину, поцеловал в губы, потом провел рукой по ее выпуклому животу.